Каждый из нас вполне возможно испытывал на себе Безопасность через Непонимание.
Курт Г., единственный кого я знаю, кто столкнулся лицом к лицу с Безопасностью через безумие…
Все началось на первом собеседовании, в тот самый миг, как я вошел в здание. Меня попросили подписать четырехстраничное соглашение о неразглашении и строжайше предупредили, что в здании запрещено пользоваться любыми записывающими устройствами. В этом не было ничего странного, поэтому я убедил их, что у меня не было намерений записывать собеседования, и подписал соглашение, поклявшись собственной жизнью, что не расскажу ни единой душе о том, что я видел в помещениях в тот день. По сей день я не могу поведать вам, какой мотивирующий плакат я увидел в единственной комнате, в которую мне позволили зайти – зал заседаний рядом с входом.
Собеседование было довольно толковым, хотя меня сильно удивило то, что мне придется ждать второго собеседования, чтобы увидеть их рабочие помещения. И это в том случае если мне “повезет”. Так как кадровики заявили, “мы не целуемся на первом свидании”. Кажется, только этого мне хватило для того, чтобы согласиться на второе собеседование неделю спустя.
Когда я прибыл на второе собеседование, они напомнили мне, что все записывающие устройства вне закона и мне придется подписать другое соглашение о неразглашении до того, как возможность моего прохода в потаенные святилища за дверью конференц-зала будет хотя бы рассмотрена. После непродолжительной беседы и обсуждения между собой они пришли к выводу, что я был достаточно благонадежен, чтобы увидеть тайные реалии и провели меня внутрь.
Большая часть рабочего дня проходила в мастерской электроники, с несколькими дюжинами порабощенных техников, тихонько сгорбившихся над своими тестовыми схемами и строчащих заметки. Мне сказали, что блокноты техников закрывали каждый день в сейф, чтобы убедиться в том, что ни единый клочок бумаги не сможет покинуть здание незамеченным. Кроме того, в помещениях было запрещено пользоваться радиоприемниками, ноутбуками, записывающими устройствами и даже музыкальными проигрывателями. В целом крайне разумно. Музыка она ведь приводит к танцам.
К этому времени вы, наверное, решили, что собеседование проходило в Зоне 51, а эта компания воссоздавала сверхсекретный искривляющий пространство двигатель, добытый из НЛО. Не совсем. Они производили тестовое оборудование для схем таймеров. Вот и все. В этом и был их большой секрет (молюсь о том, чтобы меня не засудили).
Гордостью компании было то, что они делали лучшее, черт побери, тестовое оборудование, которое только можно купить за деньги. Хотя оно пока не продавалось (все еще тестировалось), они были уверены в том, что их призрачные соперники пытались похитить их идеи. В самом деле, они напрямую спросили меня, не работаю ли я на их извечных соперников, и так же напомнили мне, что лучше бы мне не врать, потому что я уже подписал бумагу, в которой утверждал, что не являюсь промышленным шпионом. Хвала Всевышнему, я не был шпионом.
К концу второго собеседования они вручили мне 14 страничный контракт, примерную копию их стандартного трудового соглашения. Документ в основном озвучивал различные развлекательные устройства, которые работникам запрещалось проносить в здание, количество минут на обед и процесс передачи блокнотов на ответственное хранение в конце каждого рабочего дня. Это не означало, что я был нанят, это просто была возможность прочитать контракт, на случай если у меня возникнут какие-то вопросы относительно него. Между тем, как только они будут уверены, что я не промышленный шпион, они возможно вызовут меня на третье собеседование.
Прошла еще одна неделя, и я снова был в их конференц-зале, готовый обсудить трудовое соглашение. Первый вопрос, который у меня возник, был о рабочей неделе – контракт описывал сорокачасовую рабочую неделю, а в другом месте упоминалось, что рабочие должны работать 6 дней в неделю по восемь часов. До того как я закончил вопрос, вице-президент внезапно замер и как контуженый уставился на мою копию их Священного Контракта.
Он увидел мои карандашные пометки на страницах, где я подчеркнул два конфликтующих условия. Он вытянул документ из моей руки и вылупился на карандашные отметки. Он листал страницу за страницей и к своему отвращению нашел ЕЩЕ НЕСКОЛЬКО КАРАНДАШНЫХ ОТМЕТОК! Не только по краям, но и на самих словах! Отметки карандашом! Уродливые знаки вопроса, линии, стрелки и обведенные кругами слова, для него они были воплощением мерзости! Он оторвался от бумаги и окинул меня взглядом полным бесконечной печали от раскрытого вероломного предательства.
“Вы … изменили Контракт”, промямлил он.
“Нет”, поправил я его, “я сделал несколько заметок на черновой копии, которую вы дали мне. Вы сказали мне просмотреть его, и вот, вот мои заметки”.
“Вы изменили … Контракт!”, настаивал он.
“Ээээ … нет”, я не знал как еще проще объяснить ему, “это не контракт, пока мы оба его не подпишем. Пока что мы еще ничего не подписали. На прошлой неделе вы сказали мне, что это просто черновая копия, а эти отметки карандашом просто мои комментарии”.
Потрясенный вице-президент сидел тихо. Он снова пролистал мою копию, все более наполняясь омерзением от каждой отметки карандашом. Затем вылетел из конференц-зала в поисках хоть какого-нибудь ластика. Найти его было не так просто, ведь ластики моги быть использованы для изменения данных и посему были угрозой безопасности. В здании разрешалось использовать только ручки. С синими чернилами, если быть точным.
Он совершенно не знал что делать, у него не было доступа к инструментам, которые могли убрать мои враждебные отметки на Контракте. Я предложил следующее удачное решение: “Вы можете просто вернуться к своему столу и напечатать новую копию, верно?”
Никакой реакции. Нет, не могу этого сделать. Он качал головой. Нет. НЕТ!!!
Я попытался спокойно объяснить ему: “Нам нет необходимости подписывать эту копию Контракта. Если мы решим что-то подписать, вы напечатаете свежую копию, а затем мы подпишем эту новую копию”.
Он меня не слышал. На Контракте были отметки карандашом! Отметки карандашом! Он схватил мои помеченные страницы и снова выскочил за дверь, оставив меня наедине с собой, чтобы я подумал над тем, какой ужасный поступок я совершил. Примерно через пятнадцать минут в комнату вошли три человека. Они не сели. Они стояли надо мной. Первым заговорила президент и основатель компании.
“Это вы … сделали?”, сказала она, подразумевая карандашные отметки на Контракте.
“Да, вы дали мне черновую копию и попросили ознакомиться с ней, вот я и набросал несколько комментариев на своей копии”.
“ВЫ ИЗМЕНИЛИ КОНТРАКТ!!!”, завопила она, пялясь на меня с недоверием.
“Это не контракт, до тех пор, пока мы оба не подпишем его”. Я попытался объяснить снова. “Никто не подписывал это”.
“Мы не можем подписать это!” сказала она, “ВЫ ИЗМЕНИЛИ ЕГО!!!”
“Я не собирался это подписывать”, сказал я, “я всегда полагал, что мы подпишем свежую копию. Вы ребята всегда можете напечатать свежую копию документа, разве нет”?
Вместо ответа на мой вопрос она объявила: “Ну, все, я звоню своему адвокату!”, и вылетела из комнаты.
Вице-президент и начальник кадровиков остались там, качая головами. “Вы не должны были этого делать”, пробубнил один из них замогильным голосом.
“Нет, вы не можете изменять Контракт”, включился второй. Мы сидели в тишине несколько минут, пока Президент не вернулась с вердиктом от её адвоката. Я решил, что вот сейчас она поздравит меня с тем, что я попал на шоу Скрытая Камера. Не совсем.
“Мы не можем подписать эту копию, мы должны уничтожить ее и напечатать новую”.
Это казалось разумным. Все согласились, что это разрешит нашу великую дилемму.
“НО В ЭТОТ РАЗ…”, она грозно уставилась на меня, “НЕ ДЕЛАЙТЕ В НЕМ НИКАКИХ ИЗМЕНЕНИЙ!”
Я извинился и убедил ее в том, что я не буду даже и помышлять о таком ужасающем преступлении, как отметки на Контракте. После восстановления мира и спокойствия вице-президент объяснил мне трудовую политику относительно субботы: все должны работать по субботам, включая инженеров, которым был бы и я.
Еще вопросы? Я не осмелился спросить, поэтому собеседование было окончено.
Просто шутки ради я прождал несколько недель на тот случай, если они сделают мне предложение. Это была Америка 90-х, так что мог я ожидать, удивительной зарплаты? Премий? Машины от компании? Части акций? Ключей от таймшера на Бермудах? Не совсем. Они позвонили мне со своим лучшим предложением: 23 тысячи долларов в год. Зарплата. Никаких премий. За 48 часов в неделю. И они сказали, что были великодушны, потому что их начальная ставка для инженеров была 22 тысячи. Я рассмеялся и повесил трубку. Они мне не перезвонили. Я выкинул Контракт.
Автор Алекс Пападимулис
Перевод:Евгений Виговский
Взято с ru.worsethanfailure.com
One Comment